Галина Трилiс

Отрывок из главы “МОЛЧИ”
Если двуногое слушать — оно радуется, если прислушиваться — оно млеет, а если еще и соглашаться — двуногое и вовсе балдеет. Мнит себя правым. Мгновенно добреет. И безосновательно щедреет (правда, ненадолго).
Соглашаться с двуногим нетрудно. Для этого опять же достаточно молчать. Это невразумительное существо без хвоста и с сомнительными проявлениями интеллекта любит утверждать, что молчание — это знак согласия. Все потому, что оно — существо воображающее. И чем тщательнее мы молчим, тем больше оно воображает.
Что ж… Пусть воображает.
 
Пример:

Был тихий зимний вечер. К нам в дом пришел уют с мороза и отряхнулся. Сев на диван, довольно улыбнулся. Старая лампа его желтым светом окружила. Двуногая большую чашку чая заварила.
И вот идет она неслышно, в одной руке у нее чашка, а в другой книжка. Лысые ноги у нее в носках, а голова вся в странных мыслях.
Своей прекрасной частью (необъятной) она примеривается к дивану. И жмуря карие глаза, с размаху пышным задом ныряет в его недра.

— Собааааааака! — визжит двуногая. Поди пойми, это она ругается или зовет меня.
Собака, то есть я, смотрю на нее с интересом. Молча.
— Зачем ты кость свою сюда принес? Она же острая! — и пострадавший зад свой потирая, двуногая на меня с осуждением взирает.
Молчу. Нос о ковер усердно вытираю.
— Я тебя сколько раз просила, чтоб ты свои гостинцы уносил, а?
Молчу. Вздыхаю.
— Или ты для меня подарок свой оставил? — в этих словах надежда скромная мелькает.
Молчу. В глаза смотрю.
А та, что без хвоста, вдруг замирает. И падает на четвереньки. И бьет челом, и достает печеньки.
— Какой ты милый пес, ты для меня оставил кость! — протягивает она для меня вкусняшку.
Молчу. Жую.
— Ну кто еще бы так меня любил? — она целует мои уши, брови, щеки и усы, в объятиях сжимает.

А я стою, терплю и недоумеваю: я ничего и никуда и никому не приносил. Я кость случайно там забыл. Но это существо, которое истошно только что вопило, потом меня журило, вдруг пало на колени и скармливает мне печенье.
Что сделал я?
Я дал простор ее воображению.
Молчание — великое искусство совместного с двуногим жития.

* * *

Отрывок из главы “СМОТРИ”
Как на двуногое ни смотри, результат в большинстве случаев будет одним и тем же — суровое и жадное непонимание. Однако есть отработанные и проверенные взгляды, которые приносят гарантированный результат.
Непроницаемый взгляд. Рекомендуется практиковать по вечерам. Следует явиться и, взмахнув ушами, уставиться на существо без хвоста. В большинстве случаев этот пристальный непроницаемый взгляд двуногое не понимает. Оно теряется и смущается.
 
Пример:

После долгого и хлопотного дня пришла моя двуногая. Зевнула. Глубоко вздохнула. И положила на диван себя.
В то же мгновение явился я.
— Дружочек, я измотана.
Стою на задних лапках, передними ей руку тереблю.
— Я тебя уже покормила.
Хвостом машу, в глаза смотрю.
— И выгуляла.
Я снова лапой ее тереблю, но взгляд не отвожу.
— Чапа! — взмолилась та, что без хвоста. — Что ж ты изводишь так меня?
Молчу. Стою. Смотрю.
— Хочешь вкусняшку? — кряхтя, с дивана она подняла себя и окунула внутрь шкафа.
Пока я лакомство жевал, двуногая опять принялась обнимать диван.
Я возвратился. И снова взглядом в нее впился.
— Играть? — двуногая скривилась. — Ладно, неси свой мячик, кровопийца.
Я мяч принес.
Она мне его бросила.
Я вновь принес.
И она снова его бросила.
Я в третий раз принес, но не отдал. Дразнил двуногую, рычал и носом ее поддевал. А потом снова на две ножки встал.
— Собака, ну что ты хочешь от меня?
— Да ничего. Просто терроризирую тебя, — довольно фыркнул я.
 
Непроницаемый взгляд можно использовать как с целью профилактической дрессировки двуногого, так и для ревизии шкафов.
Способствует укрощению двуногого существа.
 
Терроризируя лысое и бесхвостое существо разнообразием взглядов — от ласкового прошения до требовательного осуждения, не стоит, однако, забывать о главном. Собака — это смотритель своего двуногого.

Когда-то давно существовали смотрители маяков, которые круглосуточно поддерживали огонь в маяке, чтобы он горел чисто и ярко. Так и мы, собаки, круглые сутки поддерживаем в наших двуногих огонь и радость жизни.
Впрочем, не всякое двуногое нуждается в смотрителе. Только если у него нежная душа. У таких и заводятся собаки.
 
По утрам двуногое следует будить и бодрить. Смотреть, чтобы его в ванной не смыло. Напоминать, чтобы оно поело. И следить, чтобы не переело. Щекотать усами. Толкать пятками. Утешать мокрым носом. Укладывать по ночам спать. И согревать.

Смотреть за двуногим приходится непрестанно. Никогда не знаешь, что оно учудит. Вдруг среди ночи — в поисках радости бытия — оно пойдет и нырнет в недра холодильника. В такой момент поблизости должна быть собака, чтобы эту радость по-честному разделить. Или когда, взгрустнув, двуногое уляжется на диван и примется хандрить — опять нужна собака. Ведь радость, разделенная на двоих, умножается, а печаль, разделенная на двоих, испаряется.
 
Взгляд смотрителя — это взгляд любви. Глубокий. Нежный. Всепонимающий и всепрощающий. Рекомендуется практиковать не чаще раза в день — во избежание чванливости двуногого существа.

* * *

Не менее действенным способом вразумления двуногих является художественная грызьба.
Грызьба — это старинный собачий промысел, вид декоративно-прикладного искусства (один из видов художественной обработки наряду с резьбой).
 
Техники художественной грызьбы:
* Рельефная (применяется при монументальных работах — например ажурная грызьба стен или филировка углов).
* Скульптурная (эффектно выглядит на укороченных ножках табуретов).
* Сквозная (отлично смотрится на покрывалах, одеялах, пододеяльниках, а также креслах, пуфах и диванах).
 
Пример:

Проклевывалась сквозь снега весна, но еще очень ранняя. Дни были холодны, пусты, скучны.
Двуногая ушла в туманы дальние.
Меня же одолели мысли.
Мысли — как блохи, прыгают, скачут туда-сюда. Блохи едят тебя снаружи, а мысли изнутри.
И к сожалению, довольно часто они предвестники тоски.
Куда ушла моя двуногая? Вернется ли она? Успеет до захода солнца или опять полночи буду выть от одиночества?
А может быть, она оставила меня?
А может, не вернется никогда?
А может… может… может… может…
Меня корежит и мысли гложут, гложут, гложут.
Иду и голову кладу на мягкую подушку. Там пахнет ее волосами. Я бережно вожу усами. Дремлю немножко. Но мне по-прежнему тревожно.
Уткнувшись носом в сложенное одеяло, я ощутил, как флисом мягеньким оно меня объяло.
Вдруг радость жизни меня обуяла.
Двуногую забыв, себя забыв и обо всем забыв, я впился в одеяло. Прогрыз его насквозь. Мне было мало. Это был творческий порыв. Лапой подрыв, я выгрыз в одеяле целую нору. Затем еще одну. И вдруг, подняв глаза, увидел я…
 
— Чапа? — она изящно одеяло подняла и, бережно его расправив, сложный узор из дыр внимательно разглядывала.
— Правда, снежинка хороша? — робко смотрел на нее я.
Двуногая молчала.
Казалось, что-то ее омрачало. Или, быть может, разочаровало?
— Но, Чапа, Новый год уже прошел, ты припозднился…
— Ах, тоже мне беда! — я ближе к лысой подступился и, в нос ее лизнув, приободрился: — В начале следующей зимы я, не откладывая, прямо в декабре, чтобы ты не грустила, сделаю тебе новых две!